Произносишь имя этого художника, и перед глазами возникает цельный образ народного эпоса России – лубка, сказок и былин. Иван Билибин – один из наиболее ярких представителей символизма. Нового направления, охватившего всю Европу и получившего название стиля модерн, до предела наполнившего творческую судьбу Ивана Яковлевича. Это наглядно воплощено им в портрете, книге, прикладной графике и сценографии – театральных декорациях и костюмах.

Родился он близ Петербурга в поселке Тарховка в августе 1876 года в семье врача военно-морского флота. Окончил 1-ю Санкт-Петербургскую классическую гимназию, причем с серебряной медалью. Будущее свое видел юристом и вскоре стал студентом юридического факультета Петербургского университета. А призвание свое нашел в другом.

С самого раннего возраста тяготея к рисованию, он поступил в Императорскую школу Общества поощрения художеств, готовившую к поступлению в Академию художеств. У молодого человека возникла непреодолимая потребность видеть мир и отражать его в своих работах предельно реалистически. Он отправился в Мюнхен, в школу знаменитого педагога Антона Ашбе, подарившего ему за непродолжительный срок учебы отточенность напряженной линии, обрамляющей до предела изобразительно насыщенного рисунка в цвете. Учениками этого замечательного мастера были И.Э. Грабарь, М.В. Добужинский, Д.Н. Кардовский и другие.

Вкус Ивана сформировал не только Ашбе, но и посещение старой Мюнхенской пинакотеки – одного из лучших западноевропейских собраний искусства. Билибин восхищался А. Дюрером, С. Рафаэлем, Г. Гольбейном, Х.Рембрандтом. В залах пинакотеки экспонировались также современные течения и направления, будоражившие воображение мастеров карандаша, кисти и резца. Художник из России ощутил на себе влияние этих поисков, что формировало его незаурядную индивидуальность.

В скором времени он примкнул к «Миру искусства» – объединению, занявшему особое место в культуре России того времени и связанному с весомыми именами Е.Е. Лансере, К.А. Сомова, Л.С. Бакста, М.В. Добужинского, Б.М. Кустодиева, А.П. Остроумовой-Лебедевой. Возглавили эту группу петербуржцев А.Н. Бенуа и С.П. Дягилев, которые в 1898 году создали журнал «Мир искусства». Через год, в первой выставке ставшего популярным издания, Иван Яковлевич принял самое активное участие.

Журнал просуществовал семь лет, но союз единомышленников его не распался. Общество «Мир искусства» стало пополняться молодежью, среди которой были З.Е. Серебрякова, К.З. Петров-Водкин, С.В. Чехонин, С.Ю. Судейкин, М.С. Сарьян и другие. Теперь уже под председательством Николая Рериха. А вскоре пост председателя перешел к Билибину, занимавшему почетное место руководителя до конца существования этого замечательного объединения.

Осенью 1917-го бурлящий Петроград вынудил Билибина покинуть город и переселиться в любимое его крымское имение в Батилимане. Здесь, на южном берегу рядом с ним расположились дачи писателей Александра Куприна и Владимира Короленко, профессоров Абрама Иоффе и Владимира Вернадского, художника Владимира Дервиза. Позднее он переехал в Ростов-на-Дону на несколько месяцев. Но с наступлением частей Красной армии и отходом белогвардейцев, с которыми Билибин активно сотрудничал как художник ОСВАГА (Осведомительного агентства) Вооруженных сил Юга России, он уехал в Новороссийск. В 1920 году в потоке беженцев на борту парохода «Саратов» Билибин покинул город, а с ним и Россию. Но начавшаяся среди пассажиров эпидемия не позволила сойти в Константинополе. Плавание закончилось в Египте, где английские власти поместили всех беженцев в концентрационный лагерь в Тель-эль-Кебире, расположенном в раскаленной пустыне.

Кумир европейского модерна О. Бердсли еще в 1894 году, словно предвидя зарождение афиши и плаката, сказал: «Реклама – абсолютная необходимость современной жизни». У отечественных истоков этого «языка улицы» стоял Билибин. Его первые плакаты по стилистике были тесно связаны с иллюстративным настроем художника. В дальнейшем он перешел на более современную трактовку рекламного листа.

Значителен вклад его и в сценографию. В Парижском национальном театре, в Гранд-опера, на сцене театра Елисейских Полей в его блистательных декорациях пел Федор Шаляпин, выступали лучшие звезды мирового балета. Покорил он и Буэнос-Айрес, и Брно, и Прагу. Его боготворили и ценили соотечественники. Единение бьющихся в одном ритме творческих сердец состоялось на выставке, которая прошла в одной из крупнейших картинных галерей Бернгема Младшего на улице Фобург сент Онорэ, где Билибин вместе со всеми художниками продемонстрировал цикл своих новых работ. Их, как и раньше, соединяло общество «Мир искусства».

По прибытии в СССР на теплоходе «Ладога» его встретили не объятия ГУЛАГа, о котором он
столько наслушался в провожавшей его столице Франции, а счастливые улыбки и рукоплескания почитателей таланта художника, одного из истинных основоположников русской графики.

Вернувшись на Родину, Билибин начал преподавать в Ленинградской академии художеств как профессор со степенью доктора искусствоведения. Рядом с ним – Игорь Грабарь и Анна Остроумова-Лебедева. На занятия он приходил подтянутым, безупречно одетым, с прекрасной выправкой. Всегда оставался общительным и добрым к любому человеку, с которым вступал в контакт.

Билибин с неудачами шел к своему личному счастью, найдя наконец ту единственную и неповторимую, которую искал всю жизнь. Женой его стала Александра Васильевна Щекатихина-Потоцкая – художник по фарфору, живописец и график. Тоже человек необыкновенно одаренный. В Ленинград они приехали вместе.

Грянула Великая Отечественная война. Город оказался в фашистском кольце блокады. Перед тем как это зловещее кольцо замкнулось, нарком просвещения сделал последнюю попытку уговорить Ивана Яковлевича покинуть Ленинград и уехать вместе с другими известными людьми в глубокий тыл. Гордо подняв голову, профессор тихо, почти шепотом произнес: «Из осажденной крепости не бегут. Ее защищают!»

И он защищал «осажденную крепость» с кисточкой в руках, своим боевым оружием создавая плакат за плакатом для фронта. Вместе со всеми горожанами Билибин стойко переносил блокаду. В темных и холодных подвалах Академии художеств, где нашли ее сотрудники пристанище и укрытие от немецких бомбардировок – частых и методичных, – он продолжал жить и работать, неся на своих плечах бремя войны.

Умер он в начале зимы 1942 года. От голода.

Рядом с ним до конца была Александра Васильевна, закрывшая уже ничего не видящие глаза ярчайшего русского художника начала XX столетия.

Режиссер пригласил его в съемочный коллектив на подготовительный этап работы над эскизами костюмов. Иван Яковлевич приступил к столь интересному предложению, сделал первые наброски. Но грянула война, группа Эйзенштейна эвакуировалась в Алма-Ату, ставшую тогда киноцентром страны, где снимались фильмы в основном военной тематики. Билибин остался блокадником, и вскоре его не стало. Эйзенштейн остановил свое внимание на другом интересном художнике, со всей ответственностью принявшемся за работу. Но лихолетье войны остановило и его сердце. И художником-постановщиком режиссер берет Иосифа Шпинеля, снявшего с ним историческую киноэпопею «Александр Невский», а художником по костюмам – Лидию Наумову с просьбой задумывать образы одежды героев. После такой установки «костюм – образ» осуществленные ею вместе с помощницами костюмы – и в таких спартанских условиях тыла! – поражают. Как и вся грандиозная киноэпопея о русском царе, не оставляющая нас равнодушными по сей день.

С Эйзенштейном не могли работать люди бесталанные – это было его строгое правило. И то, что он обратился к Билибину, было вполне закономерно и логично при такой режиссерской требовательности к членам группы, начиная от простого осветителя и кончая главным оператором.

Но с Иваном Яковлевичем «Иван» был бы иным. По-своему билибинским!

Леонид Козлов