Писатели и поэты в своих произведениях иногда способны «предвидеть» свою судьбу. Подобное случается и с публицистами. Предсказание Николая Устрялова содержалось в его письме от 22 апреля 1935 года к единомышленнику Г.Н. Дикому: «Разумеется, было бы наивно ожидать или требовать полного доверия к себе со стороны вождей советского государства… Государство ныне строится, как в годы Петра (Петр I. — А.Р.), суровыми и жесткими методами, подчас на костях и слезах. В своей публицистике я осознавал этот процесс, уясняя его смысл, и неоднократно призывал понять и оправдать его. Тем настоятельнее необходимость сделать из этих ответственных призывов не только логический, но, когда нужно, и жизненный вывод. Ежели государству понадобятся и мои собственные “кости”, — что же делать, нельзя ему в них отказывать».

Предки Николая Васильевича Устрялова были людьми, служившими российскому государству и отечественной науке. Его отец, Василий Иванович, окончив в Киеве медицинский факультет Императорского университета Св. Владимира, сочетался браком с дочерью калужского купца. Сначала супруги жили в Петербурге, где у них 25 ноября (7 декабря) 1890 года родился сын Николай, а через пару лет появился на свет его брат Михаил. В 1900 году семья переехала в Калугу.

Подростками Николай и Михаил выпускали домашний рукописный журнал «Любитель», где помещали и свои заметки. Николаю были интересно оттачивать свое перо. В 1901–1908 годах он учился в калужской Николаевской классической гимназии, которую окончил с серебряной медалью и поступил на юридический факультет Московского университета. Он испытал влияние профессора Е.Н. Трубецкого; встречался с выдающимися мыслителями и учеными той эпохи Б.П. Вышеславцевым, С.А. Котляревским, П.И. Новгородцевым, С.Н. Булгаковым, Н.А. Бердяевым, И.А. Ильиным, П.А. Флоренским, Н.О. Лосским, А.А. Кизеветтером. В работах Устрялова можно усмотреть влияние славянофилов, К.Н. Леонтьева и Ф. Ницше.

Но к середине 1917 года Устрялов разочаровался в способности новой власти управлять страной: «Хотели дать указующий урок миру, а дали устрашающий пример. Мечтали о земном рае, а создали нечто, весьма похожее на ад… Презирали буржуазный Запад, и сами едва ли не стали всеобщим посмешищем…» и выражал надежду на появление «русского Наполеона», которого увидел в генерале Л.Г. Корнилове, поддержав его выступление. У Устрялова сложились собственные впечатления о состоянии «революционной армии». Он читал лекции для офицеров и солдат на армейских курсах в Каменец-Подольске; побывал на фронтовых позициях и в окопах. После поездки на Юго-Западный фронт Устрялова одолевают катастрофические предчувствия. В конце сентября он констатировал, что Россия идет к новому самодержавию, деспотизму и террору.

Победу большевиков в Петрограде Устрялов первоначально воспринял критически, определив эти события как «начало конца». Сравнивая российские события с Французской революцией, он увидел в большевиках новых якобинцев и предрек им крушение. Вместе с тем в конце декабря 1917 года Устрялов писал: «Мы имеем перед собою настоящую, подлинную русскую революцию, развернувшуюся во всю ширь… Нужно пройти через большевизм».

Летом того же года Устрялов выступает в Тамбове с курсом популярных лекций. Зимой он оставляет Москву и переезжает в Пермь, где в начале 1919 года его избирают профессором Пермского университета. После взятия города белыми он отбывает в Омск, где встречается с Ю.В. Ключниковым. В Омске Устрялов получил должность юрисконсульта Управления делами правительства А.В. Колчака, позже стал директором пресс-бюро Отдела печати при правлении Верховного правителя и Совете министров, одновременно являясь начальником отдела иностранной информации Русского бюро печати и фактически редактором ежедневной газеты «Русское дело».

В марте 1920 года Николай Васильевич стал первым деканом созданных по его инициативе Высших экономико-юридических курсов при Харбинском коммерческом училище, летом 1922 года преобразованных в Харбинский юридический факультет. Он преподавал студентам государственное право, руководил философским кружком, редактировал некоторые тома «Известий» факультета.

В сборнике статей «В борьбе за Россию» (Харбин, 1920) Устрялов констатировал, что «рушится привычная идео логия, отвергнутая, разбитая жизнью», и признал, что белые «побеждены и побеждены в масштабе всероссийском, а не местном только». В качестве одной из причин поражения Устрялов называл то обстоятельство, что антибольшевистское движение слишком связало себя с иностранными элементами и невольно окружило большевизм национальным ореолом. «Одними лишь иностранными штыками национального возрожденния не достигнешь», как бы ни были возвышенны помыслы белых, они были обречены.

В 1921 году в Париже вышел в свет сборник «Смена вех», давший название целому общественно-политическому движению — «сменове ховству». Ключевой в сборнике была статья Устрялова Patriotica, название которой отсылало к одноименной работе другого эмигранта — политика, философа, историка и публициста П.Б. Струве. «Смена вех» была свое образным выражением полемики с авторами значимого для консервативной и либеральной интеллигенции сборника «Вехи», изданном в Москве в 1909 году. Многие из авторов «Вех» стали эмигрантами: уже упомянутый П.Б. Струве, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, о. Сергий Булгаков.

Сформулированный в сборнике «Смена вех» устряловский национал-большевизм (этот термин, взятый у немецкого публициста Эрнста Никиша, он сам первоначально не использовал) был шире, чем «смена вех» в оценке большевиков, что позволяло поддерживать его разным людям. Евразиец П.Н. Савицкий в письме к П.Б. Струве от 5 ноября 1921 года признавал, что принадлежит к числу немногих в русской эмиграции единомышленников Устрялова. По мнению Савицкого, поражение белой альтернативы не оставляет выхода, так как если бы был выбор, то «большинство тех, кто мыслит ныне национал-большевистски, не было на стороне большевиков». Савицкий отмечал, что «политическая годность большевиков резко контрастирует с неспособностью их соперников».

Летом 1925 года Устрялов совершил поездку в советскую Москву и пришел к выводу, что за пересмотром экономических основ советского режима (нэп) последуют идеологические изменения, а советский патриотизм в скором времени сменится русским. Свои впечатления он изложил в сборнике «Россия (У окна вагона)» (Харбин, 1926).

Его тексты привлекли внимание советских вождей: И.В. Сталина, А.В. Луначарского, Г.Е. Зиновьева, Н.И. Бухарина, М.Н. Рютина и др. Его имя даже упоминалось в докладе Сталина на XIV съезде партии в декабре 1925 года.

После продажи КВЖД зависимому от Японии Манчжурскому государству Устрялов вместе с семьей в 1935 году вернулся в СССР. По возвращении работал в должности профессора и читал лекции по экономической географии в Московском институте инженеров транспорта (1935–1937). В 1936 году в 56-м томе Большой советской энциклопедии про Устрялова была помещена большая статья.

6 июня 1937 года Устрялов был арестован по обвинению в том, что «с 1928 года являлся агентом японской разведки» (роковым стал в ряду других его «преступлений» факт чтения лекции в Институте японо-русского общества в Харбине), а в «1935 году установил контрреволюционную связь с Тухачевским». Мыслитель понимал абсурдность выдвинутых обвинений в шпионаже и, отвечая на вопросы следователя, стремился через завесу лжи донести свою позицию.

14 сентября 1937 года Военной коллегией Верховного суда СССР по обвинению в «шпионаже, контрреволюционной деятельности и антисоветской агитации» Устрялов был приговорен к смертной казни и в тот же день расстрелян. Тело кремировали, а прах бросили в безымянную общую могилу на новом кладбище Донского монастыря.

Только 20 сентября 1989 года Николай Васильевич был реабилитирован Пленумом Верховного Суда СССР.