Анализируя свое детство как психоаналитик, Лу Саломе размышляла о базовом конфликте в психике ребенка, а именно между создаваемым фантазией воображаемым миром и реальностью; снятию этого конфликта помогало обращение к Богу. Однако в один момент наступило разочарование — и Бог ушел: «наряду с негативным результатом детского восприятия богооставленности был в этом и положительный момент: я решительно и бесповоротно столкнулась с окружавшей меня реальностью». Но одновременно родилось и чувство «безмерной и судьбоносной сопричастности» всему сущему в этом мире, которое она называет благоговением. «Для меня это слово — всего лишь другое название все той же судьбоносной взаимосвязанности всего сущего, на равных правах включающей в себя и самое великое, и самое малое. Или другими словами: если что-то есть, оно несет в себе несокрушимость всего существования, всю целокупность бытия», — писала Лу Саломе. Другими словами, склонность к интеллектуальному и даже отвлеченному была связана со стремлением обрести некую цельность. Последнее прекрасно резонировало с умонастроением определенной части европейцев рубежа веков: социальные трансформации высоко динамичных обществ индустриального капитализма порождали чувство неустроенности, неподлинности окружающего, а следовательно, активизировали поиск путей, как пробиться к подлинной реальности.

Так кто же такая Лу Саломе? Луиза Густавовна фон Саломе родилась 31 января (12 февраля) 1861 года в Санкт-Петербурге в семье генерала Густава фон Саломе (выходца из прибалтийских немцев с французскими корнями). Согласно воспоминаниям, он являлся настоящим русским патриотом, пытался привить дочери любовь к русской культуре, например, к произведениям М. Ю. Лермонтова, с которым был лично знаком. Однако более точным будет такое определение: Луиза фон Саломе появилась и воспитывалась в среде представителей имперской элиты — дома говорили в основном на немецком и французском языках, прислуга была многоязычной, а маленькая Луиза научилась русскому языку у своей няни. Она была младшим ребенком в семье, у нее было пятеро старших братьев. В 1874–1878 годах Луиза училась в старейшей немецкой школе Петербурга — Петришуле. Именно там в 17-летнем возрасте она обретает имя, под которым ей суждено прославиться. Голландский пастор Х. Гийо, который преподавал Луизе философию, теологию, литературу и которого она чуть ли не обожествляла, сократил ее имя до «Лу». Так она стала Лу Саломе.

До отъезда в Европу она знала Россию по имперской столице, а после почти вся ее жизнь прошла в Швейцарии и Германии. Однако связь с Россией не была потеряна. Наоборот, Лу Саломе чуть ли не ежегодно приезжала навестить мать, опубликовала более десятка научных статей о русской культуре, познакомила с нею Фридриха Ницше и великого поэта-модерниста Райнера Марию Рильке. Русские мотивы обнаруживаются и в ее художественных произведениях (например, в повести «Родинка»).

Восприняв тезис Ницше о крушении метафизики европейского мира, она заинтересовалась феноменом русской духовности и религиозности. Многие интеллектуалы того времени, утверждая о кризисе «европейской культуры» и критикуя поверхностность современного им общества, пытались найти некий незамутненный, исходный идеал в далеких странах. Поль Гоген уехал на Таити, Пабло Пикассо увлекался африканских искусством, а Рильке под влиянием Лу Саломе — патриархальной Россией, где набожность и смирение были восприняты как проявление подлинного богообщения. Во время двух поездок они встречались со Львом Толстым и поэтом из крестьян Спиридоном Дрожжиным. Ведь где искать народной идеал и утраченную простоту жизни? Конечно, в незатронутой цивилизацией русской деревне! Для самой Лу Саломе русская религиозность, слабо связанная с воздействием государства и Церкви, была сродни детской наивности, именно через нее она объясняла особенности русского характера, выражавшиеся прежде всего в открытости души и жертвенности. То полная покорность, то активность, доходящая до революционного терроризма — все это разные ветви одного древа, которое корнями уходит в истовое религиозное чувство, ориентирующее людей не на рассудочный анализ, а внутреннее переживание.

Можно ли Лу Саломе считать одной из феминисток своего времени? Ее нельзя записать в число активисток — борцов за женские права, однако весь ее жизненный путь рисует перед нами активную и весьма умную эмансипированную женщину. В детстве она была довольно замкнутым и своевольным ребенком, предпочитавшим пребывать в мире фантазий. В молодости она прятала в письменном столе портрет Веры Засулич, а живя за рубежом, общалась в том числе и с представителями русских эмигрантов-революционеров. Склад ее характера был вовсе не патриархальным, да и низводить себя до уровня всего лишь чьей-то жены она не собиралась.

В начале 1910-х годов творческая биография Лу Саломе претерпела очередной поворот: теперь она с головой ушла в психоанализ. Еще в 1911 году под влиянием философа Мартина Бубера она опубликовала нашумевшую книгу «Эротика», которая вызвала не только интерес публики, но и нападки феминисток. Как и многие другие представители психоанализа, эротическое она называла базовым инстинктом, из которого рождается и творчество, и сексуальность, и религиозность. Однако у мужчин эротическая основа более дифференцирована, а потому их интеллектуальная жизнь отделяется от эротических корней, а святость уподобляется аскезе. А у женщины эротизм пронизывает все ее существо, поэтому она может быть одновременно и Матерью, и Любовницей, и Мадонной. В конечном итоге женщина, по ее мнению, есть постоянное напоминание мужчинам о том, от чего им пришлось отказаться. Эти идеи, к слову, были подвергнуты критике многим феминистками, в то время как сама Лу Саломе лишь продолжала следование принципу «быть самим собой», призывая женщин «прекратить представлять себя, отталкиваясь от мужчины» (а ведь эту зависимость обнаруживают не только сторонники патриархальности, но и радикального феминизма).

«Эротика» вышла из печати еще до того, как в 1911 году Лу Саломе познакомилась с З. Фрейдом и попала под его интеллектуальное влияние. В 1912–1913 годах она регулярно посещала его лекции в Вене, а сам классик психоанализа признал ее одной из любимых учениц. Научная близость переросла в дружбу, которая продлилась 25 лет. Во время Первой мировой войны в уже родном Геттингене она открыла собственную психоаналитическую практику, тем более что сама война, небывалая по своей жестокости и психическим перегрузкам, давала немало пациентов (неудивительно, что, общаясь с участниками войны, З. Фрейд ввел в науку понятие «психической травмы»). После войны Лу Саломе продолжала работать в том же направлении. В 1923–1924 годах в Кенигсберге она основала новую психоаналитическую клинику.

В 1930 году умер ее муж, а в 1933 году к власти пришли нацисты, которые объявили психоанализ «еврейской наукой». Лу Саломе стала вести чуть ли не затворнический образ жизни, а свои исследования писала «в стол». Умерла она 5 февраля 1937 года в Геттингене. Последними ее словами были: «На самом деле, всю свою жизнь я работала и только работала. Зачем?»