В одном из старых альбомов чудом сохранились снимки служащих 6-го корпусного авиаотряда. Русские авиаторы Великой войны смотрят на нас в объектив сквозь столетие. Среди них —военный летчик Борис Корвин-Круковский, в будущем известный инженер и конструктор. Об этом выдающемся человеке написано немало статей и книг, но далеко не все факты его биографии получили освещение, далеко не все нам известно о его жизни в России и в эмиграции.

Борис Вячеславович Корвин-Круковский появился на свет 6 (18) февраля 1895 года в г. Щацке Тамбовской губернии. Его отец, Вячеслав Иосифович, потомственный военный, принадлежал к древнему польско-литовскому роду Корвин-Круковских, командовал ротой запасного батальона (в 1910 году в чине подполковника служил в 139-м пехотном Моршанском полку), мать, Серафима Алексеевна, в девичестве носила фамилию Стрельникова. Кроме Бориса в семье было еще два брата, Кирилл и Андрей (погибшие во время Гражданской войны), и сестра Наталья.

Борис получил отличное военное образование: В Санкт-Петербурге окончил 1-й кадетский корпус, затем Николаевское военное инженерное училище, откуда был выпущен подпоручиком инженерных войск. Сразу же по окончании училища, в сентябре 1914 года, молодой офицер был принят в Высшую авиационную школу в Гатчине. Обучение полетам началось на аэроплане «Фарман-IV» (так называемой этажерке).

Первый боевой вылет Бориса состоялся 1 октября 1915 года. В тот день он вместе с прапорщиком Конради вылетел на «Моран-Парасоле» для «фактического преследования немецкого аэроплана». За 55 минут полета противник не был встречен. Не всегда такие вылеты заканчивались благополучно для наших авиаторов, смело вылетавших против неприятеля с одним лишь личным оружием (пистолетом «маузер»).

Для военного летчика Корвин-Круковского началась трудная и опасная боевая служба. Бомбометание, разведка и фотографирование — такие основные задачи ставили перед отрядом штабы корпусов и 4-й армии. Тихоходный аэроплан забирался на боевую высоту в 2400–2500 м и кружил над территорией противника, выискивая окопы, замаскированные батареи и стоянки. Внимательно отслеживалось движение войсковых частей, обозов и составов неприятеля. Когда нужно было фотографировать позиции, аэроплану приходилось снижаться на опасную высоту в 1200–1400 м, куда мог достать наземный огонь. Авиаторы так и болтались под разрывами бризантных снарядов, ожидая гибели в любую секунду, пока не выполняли поставленную задачу. Вот, например, что значилось в донесении Корвина-Круковского о полете 22 января 1916 года: «Очень хорошо наезжено шоссе от города Новогрудка на станцию Новоельня. Вообще на своем районе разведки передвижение войск и обозов не замечено. Сделаны фотографические снимки позиции от деревни Красковские горы до местечка Делятичи. Аппарат был обстрелян артиллерийским огнем противника в районе местечка Любча, деревни Коровщина и в районе деревни Валевка, что севернее озера Свитязь. Продолжительность полета 2 часа 50 минут».

В то злосчастное утро наши авиаторы перелетели позиции противника у местечка Крево и направились на местечко Боруны. У деревни Огородники они заметили преследовавший их немецкий «Альбатрос». Противник, обладая бóльшей скоростью, несколько раз сближался с нашим аэропланом, и наконец у разъезда Гауцы, подойдя к «Парасолю» весьма близко, резко уклонился вправо и открыл пулеметный огонь. Первой же очередью германский наблюдатель прострелил Корвин-Круковскому левую руку и той же пулей слегка царапнул колени обеих ног. Борис как раз управлял этой рукой и от болевого шока выпустил ручку, а его «Моран» резко взлетел кверху. Кое-как раненому летчику удалось правой рукой привести аппарат в надлежащее положение и тянуть через позиции с желанием поскорее опуститься. Рычаг управления вновь выскользнул, и чуткая в управлении машина спикировала вниз. Корвин-Круковскому с большим трудом удалось опуститься вблизи деревни Сукневичи. «Первым долгом, не оборачиваясь, летчик обратился к наблюдателю подпоручику Киренскому и, не получая ответа, обернулся. Трудно представить, с каким ужасом он увидел пустое место наблюдателя. Сначала он предположил, что подпоручик Киренский выпал в момент его ранения, когда им было потеряно управление аппаратом, но впоследствии выяснилось, что тело подпоручика Киренского было найдено недалеко от места спуска аппарата перед проволочными заграждениями 254-го пехотного Николаевского полка», — говорилось в донесении. При осмотре в правой стороне фюзеляжа обнаружили четыре пулевых пробоины, причем одна была против сидения пилота на высоте рукоятки управления, «которой и был ранен военный летчик подпоручик Корвин-Круковский в левую руку навылет». Другие четыре пули прошили правое крыло.

Раненый Корвин-Круковский был направлен на лечение в лазарет ее величества императрицы Марии Федоровны в Гатчине. Почти четыре месяца провел Борис на лазаретной койке. За это время он был переведен в управление Военного воздушного флота на штатную должность члена испытательной комиссии главного аэро дрома. В сентябре 1916 года он приступил к своим обязанностям. Через несколько месяцев Корвин-Круковский был назначен обучающим офицером (инструктором) в Высшую авиа ционную школу в Гатчине. Помимо ордена св. Станислава он был награжден орденами св. Анны и св. Владимира 4-х степеней.

В 1925 году Осборн основывает свою компанию EDO (Earl Dodge Osborn) и приглашает Бориса Вячеславовича на должность главного конструктора. Корвин-Круковский более 20 лет проработал в EDO. Ему удалось найти оригинальные инженерные решения, которые сделали эту компанию крупнейшим производителем поплавков для гидросамолетов. Благодаря новому инновационному решению (колеса шасси герметично убирались внутрь поплавка), использованию алюминия, а не дерева, с отработанными режимами сварки деталей днища, оригинальной конструкции водного замка, а также дефициту твердосплавных взлетно-посадочных полос спрос на поплавки системы Корвин-Круковского в 1920-е годы быстро вырос. Это помогло компании успешно пережить годы Великой депрессии.

В 1928 году Корвин-Круковский помог своему коллеге Игорю Сикорскому основать первый авиационный завод в Колледж-Пойнте. А в начале 1930-х оказал поддержку другому соотечественнику — Прокофьеву-Северскому — в его усилиях по созданию самолетостроительной фирмы «Северски Эйркрафт» (впоследствии «Рипаблик»).

В 1948 году Корвин-Круковский начинает заниматься вопросами гидродинамики. Он покинул фирму EDO и перешел в Стивенсоновский технологический институт в Хобокене (штат Нью-Джерси). Сначала он занимался там лабораторными исследованиями, а затем преподаванием курса «Гидродинамика морских самолетов», хотя формально не имел ученой степени. Этот курс был настолько популярным, что Корвин-Круковский читал его и для офицеров ВМФ США. В 1961 году был опубликован его научный труд «Теория остойчивости», переведенный на несколько иностранных языков. В 1970 году Борис Вячеславович был награжден престижной медалью Дэвидсона с формулировкой «За выдающиеся достижения в исследованиях по теории корабля».

Выйдя на пенсию, Борис Вячеславович поселился на севере США, в штате Вермонт. Он любил все мастерить своими руками. В небольшом имении он построил баню, оранжерею, сад и домик-шале. Последние пять лет своей жизни, будучи парализованным, передвигался на электрическом кресле, спроектированном самостоятельно. В течение многих лет он писал по-русски дневники и интересовался событиями на своей бывшей Родине.

Корвин-Круковский скончался в возрасте 93 лет. Он завещал, чтобы тело его было кремировано и прах развеян над его имением.