В 1935 году тогда еще молодой и малоизвестный прозаик Гайто Газданов писал из эмиграции Максиму Горькому в большевистскую Россию: «Я хочу вернуться в СССР, и, если бы Вы нашли возможность оказать мне в этом Вашу поддержку, я был бы глубоко признателен». В то время он даже не догадывался о том, что его возвращение на Родину займет долгие-долгие годы.

Гайто Газданов (настоящее имя Георгий Иванович, Гайто — домашнее прозвище) родился 23 ноября 1903 года в Санкт-Петербурге. Пожалуй, по-настоящему он не оценен даже сегодня. Хотя до сих пор остается одной из самых загадочных и интересных фигур эмиграции первой волны. Мало того что Гайто был человеком закрытым, не любил пускать в свою жизнь чужих, так еще и не принадлежал к большому писательскому кругу. Мережковский, Гиппиус, Бунин, Тэффи и другие сочинители, выехавшие за рубеж уже известными либо вскоре приобретшие славу, молодыми литераторами особо не интересовались, разве что высказывались о них, если те «забывали» свое место. Наверное, поэтому Газданов почти не упоминается в мемуарах. Обрывочные сведения, письма, небольшие рецензии, краткие заметки современников — не густо для писательской биографии. К тому же сам Гайто не оставил автобиографических книг, только удивительные романы, в призрачных героях которых исследователи ищут пересечения с автором и его жизнью.

Д. Мережковский как-то даже заметил полушутя-полусерьезно, в целом характеризуя отношение к младоэмигрантам: «Христос завещал нам любить врагов наших. Газданов мне не враг. И я его не люблю!» Что тут еще скажешь?

Дело в том, что в эмиграцию Гайто попал семнадцатилетним юношей. В 1919 году он оставил неоконченный седьмой класс гимназии и уехал на фронт, потому что так ему виделся долг перед Россией. Он поступил в Добровольческую армию стрелком на бронепоезд, который ездил по Таврии, и в итоге был захвачен красными. Однако Газданову удалось эвакуироваться в Константинополь (1920), а оттуда — в пустынное и мертвое место Галлиполи. Стамбул и карантинное стояние в его порту Газданов позже описал в романе «Алексей Шувалов». Уж слишком уныло и тягостно было жить в этом Богом забытом месте.

Именно отец привил сыну любовь к спорту, которая не покидала писателя всю жизнь. С малолетства Газданов занимался гимнастикой и плаваньем. Люди, знавшие его лично, говорили о постоянном стремлении к здоровому образу жизни, называли трезвенником. Так, Сергей Муравьев, сын художника и поэта Никиты Муравьева, известный специалист по античности, вспоминал, что в Париже Газданов заходил к ним в гости; чтобы повеселить детей, он становился на руки и делал несколько шагов. Этот навык он приобрел в кадетском корпусе в Полтаве, куда через несколько лет после смерти отца в 1911 году отдала его мать Вера Николаевна. Кстати, она научила сына в три с половиной года читать по-русски и по-французски, еще не представляя, насколько это пригодится ему в будущем. От нее он унаследовал «фундаментальную память, гибкость воображения и тонкое чувство языка».

Находясь в Париже (1930-е годы), Гайто начал с ней переписку. Писем этих немного, но все они невероятно трепетные и полные тревоги. Именно желание повидать мать, которая к тому времени осталась совсем одна, заставило Газданова написать Горькому письмо с просьбой о содействии в возвращении домой.

Горькому же он в 1930 году послал свой первый роман «Вечер у Клэр», вышедший годом раньше в издательстве «Петрополис». Это невероятно трагическая история любви юноши-эмигранта к полуфранцуженке Клэр. Исследователи до сих пор спорят, была ли такая женщина на самом деле. Многие приходят к мнению, что прототипом стала Татьяна Пашкова, первая любовь писателя.

Герой Газданова, мучительно скитавшийся долгое время по чужой стране, вспоминает эту странную девушку на протяжении многих лет. Она превращается для него в нечто идеальное, недосягаемое и невероятно прекрасное. Он встречает ее в Париже и даже остается у нее на ночь; годы, прожитые в ожидании случайной встречи с ней, кажутся ему бессмысленными. Пожалуй, это и есть тяжелая ирония жизни. Не так ли мы все, случайно увидевшись с некогда любимыми людьми, не понимаем, что же нас в них притягивало? «Но вот небо заволоклось облаками, звезды сделались не видны; и мы плыли в морском сумраке к невидимому городу; воздушные пропасти разверзались за нами; и во влажной тишине этого путешествия изредка звонил колокол — и звук, неизменно нас сопровождавший, только звук колокола соединял в медленной стеклянной своей прозрачности огненные края и воду, отделявшие меня от России, с лепечущим и сбывающимся, с прекрасным сном о Клэр…»

Письмо это сыграло в жизни Газданова и его матери важную роль. Гайто отослал оригинал в СССР, оставив себе фотокопию. Письмо создало у Газданова иллюзию не только о возможности публикации на Родине (Вера Николаевна даже не могла прочесть произведения, написанные ее сыном), но и о возвращении домой. А оригинал, в котором большой советский писатель положительно характеризует творчество Газданова, не дал погибнуть матери эмигранта. С тех пор мечта о России начала казаться осуществимой.

В эмиграции жизнь Газданова была невероятно тяжела. Некоторое время он прожил в армейском лагере в Галлиполи, откуда, не вытерпев бесконечной муштры, самовольно ушел в Константинополь, где встретил свою двоюродную сестру Аврору, балерину, с мужем. Она очень помогла ему, в частности, благодаря ей Гайто в 1922 году поступил в русскую гимназию в турецкой столице. (Аврора вскоре умерла от скоротечной чахотки.) В Константинополе он написал свой первый рассказ «Гостиница грядущего», который был опубликован в июне 1926 года в Праге в журнале «Своими путями». В 1923 году гимназию перевели в Шумен (Болгария), там Гайто ее и окончил.

В этом же году он перебрался в Париж. За недолгое время сменил несколько «черных» профессий. В романе «Ночные дороги» (кстати, его ставят в один ряд с произведениями мрачных пессимистов — американского писателя Генри Миллера и французского Луи Селина) герой Газданова, явно биографически близкий автору, говорит: «Я работал на разгрузке барж в Сен-Дени и жил в бараке с поляками; это был преступный сброд, прошедший через несколько тюрем и попавший, наконец, туда, в Сен-Дени, куда человека могли загнать только голод и полная невозможность найти какую-либо другую работу». Гайто, чувствуя невыносимую тягостность такой жизни, перешел в другое место — стал мойщиком локомотивов. «Когда мне сказали впервые “мыть паровозы”, я был удивлен, я не знал, что их моют; потом выяснилось, что эта работа заключалась в промывании внутренних труб паровоза, на которых образовались отложения… Зимой вода была ледяная, и после первого же часа я обычно промокал с головы до ног, как если бы попал под проливной дождь; и в январские и февральские дни нельзя было не мерзнуть от этого; к концу рабочего дня у меня начинали стучать зубы…»

Потом Газданов счастливо устроился на автомобильный завод «Рено» сверлильщиком, только для того чтобы получить желанный французский паспорт — cart d’identitè, который позволил ему остаться во Франции. В 1928 году Гайто начал работать ночным таксистом, чем и занимался до 1952 года, при этом днями он писал и даже умудрялся посещать курсы в Сорбонне. Алексей Зверев, литературовед и переводчик, в книге «Повседневная жизнь русского литературного Парижа 1920–1940» (опубликована в 2003 году) рассказывает о таксистах: «Машины были не свои, взятые в аренду за шестьдесят франков в день. Страховка, ремонт, горючее — все за счет арендатора. Чтобы выкрутиться, работали по двенадцать часов без выходных, а то и больше. Караулили загулявших богатых иностранцев, зная, что они обязательно потребуют везти в бордель, где шоферу платили, если он доставлял гостя с набитым бумажником. Жестоко ругались с конкурентами, с таксистами-французами, нередко доходило до драк. Случалось кулаками выяснять отношения и с пассажиром, когда тот объявлял, что у него ни сантима, или, наоборот, скрутив его, отнимать револьвер — пассажир, оказывается, решил покончить с собой, напоследок прокатившись по бульварам». Примерно так же и Газданов вечерами погружался в «мерзость» человеческой жизни (об этом он впоследствии написал роман «Ночные дороги»).

Что еще? О Газданове хорошо отзывался Иван Бунин, но особой помощи молодому прозаику он не оказал. Гайто пробивался сам, как умел, был даже членом масонской ложи.

Что же до ответа Максима Горького, то черновое письмо, адресованное Газданову, найденное в его архиве, звучало так: «Желанию Вашему возвратиться на родину сочувствую и готов помочь Вам, чем могу. Человек Вы даровитый и здесь найдете работу по душе, а в этом скрыта радость жизни». Но послание Гайто так и не получил (Горький умер, не успев отправить письмо), впрочем, домой он тоже не вернулся.

Русский писатель Гайто Газданов прожил в эмиграции еще долгое время. 7 декабря 1971 года он умер в Мюнхене от рака легких (несмотря на любовь к спорту, он был пристрастным курильщиком). Его похоронили на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. Сочинения же Газданова только сегодня вернулись домой, в Россию.

Алена Бондарева