Середина февраля 1919 года. Идет Гражданская война. В Ялте проходит совещание представителей торговли и промышленности. В разгар дебатов предприниматели выслушивают представителя власти — начальника управления финансов Особого совещания при главнокомандующем Вооруженными силами Юга России Михаила Бернацкого. Доклад его недолгий, но с первых же слов он поражает присутствовавших своим пессимизмом. «Финансовые основы существования Добровольческой армии эфемерны», — говорит докладчик. «Ее обыкновенные доходы настолько ничтожны, что их не хватает даже для удовлетворения минимальных потребностей гражданского правопорядка», — продолжает он. И это говорит министр финансов? Ведь он должен убеждать бизнес в стабильности белой власти. Но вскоре становится ясно: правдивая информация, хотя и очень неприглядная, лучше цветистой риторики.

Мало кто из российских экономистов испытывал на себе большие превратности судьбы, чем Бернацкий. Убежденный марксист и материалист в начале ХХ века, с течением времени он оказался в стане «заклятых врагов советской власти».

Михаил Владимирович Бернацкий родился 6 (18) октября 1876 года в Киеве. Успешно окончил гимназию и юридический факультет Киевского университета им. Св. Владимира. Он собирался и дальше заниматься наукой, был оставлен при кафедре политической экономии, затем в 1899 году поощрен заграничной командировкой. Бернацкий увлекся марксистскими идеями, интенсивно сотрудничал с «легальными марксистами», публиковал статьи в левых журналах «Образование» и «Современный мир». И вполне объяснимо, что накануне Первой русской революции, читая лекции в Петербургском политехническом институте, в «народном» Тенишевском училище, молодой ученый доказывал слушателям важность революционных преобразований и политических перемен. Названия его статей, увидевших свет в 1902–1910 годах, говорят сами за себя: «К аграрному вопросу»,
«К характеристике современного студенчества», «Английские рабочие союзы (тред-юнионы)», «К вопросу о таможенном покровительстве сельской промышленности в современных государствах», «Очерки по истории социализма».

В то же время он не оставлял научной деятельности, активно изучал финансовые вопросы. Им были опубликованы такие работы, как «Лекции по денежному обращению», «Русский государственный банк, как учреждение эмиссионное», «О выпуске Государственным казначейством мелких денежных знаков» и другие.

В этот период Бернацкий постепенно избавляется от марксистских догм и приходит к выводу, что не социализм и коммунизм, а социальный капитализм способен обеспечить личную свободу и благоденствие людей (видимо, сказались его усидчивые занятия политической экономией). Изменение политических взглядов приводит Бернацкого в партию кадетов.

Во время Первой мировой войны он активно работает в общественных структурах, в Петроградской городской думе, а также в Отделе внешней торговли Центрального военно-промышленного комитета. Но вершина его карьеры была впереди.

Февраль 1917 года изменил не только жизнь страны, но и судьбу героя этого очерка. Казалось бы, его идеи о «социальном государстве» были как никогда близки к осуществлению. Михаил Владимирович последовательно занимал должности управляющего отделом труда, товарища министра Министерства торговли и промышленности, председателя Совещания по обсуждению проекта закона о свободе стачек и забастовок, а с конца июля 1917-го стал управляющим министерством финансов (утвержден в должности министра 25 сентября 1917 года). Однако надежды на «экономический рост» очень скоро столкнулись с нестабильным политическим положением.

В докладе 24 июля 1917 года Бернацкий признавал важность государственного регулирования, говорил, что оно «необходимо» и даже «должно быть углублено и сохранено после войны». Но при этом он считал, что задача «текущего момента» — добиться союза государственной власти и представителей промышленности и коммерции. Вывод доклада звучал как приговор самому себе, бывшему «молодому марксисту»: «В будущем придется иметь дело с хозяйством капиталистическим, хотя и урегулированным, а не социалистическим».

Катастрофические события увлекли его в водоворот Русской смуты. После ареста в Зимнем дворце, пребывания в каземате Петропавловской крепости, после разгона Учредительного собрания и заключения Брестского мира Бернацкий выехал сначала в родной Киев, а затем в Одессу и на Кубань, где собирались силы Белого движения.

Не скрывал минфин и сложного положения с валютой. Казалось бы, можно рассчитывать на британские и французские кредиты, выданные еще императорскому правительству (речь шла о многомиллионных суммах). Вполне возможным представлялось получение золотого депозита от Российского правительства адмирала А.В. Колчака. Но произошло это уже летом — осенью 1919 года.

В октябре 1919-го, во время успешного продвижения белых армий к Москве и Петрограду, Бернацкий вновь выступил с публичным интервью. Перепечатанные почти во всех южнорусских официозах, его заявления выглядели гораздо более оптимистичными. Единство кассы и бюджета было почти достигнуто. Управление Государственным банком было восстановлено, началась эмиссия собственных добровольческих денег с патриотической символикой: на 1000-рублевых купюрах-«колокольчиках» присутствовали лозунги о «Единой, Неделимой России», двуглавые орлы, георгиевские ленты и Царь-колокол (в ожидании вступления в Москву).

Наступил период эмиграции. Здесь Михаил Владимирович в полной мере проявил себя как ученый-экономист. После долгих беженских мытарств ему удалось найти работу в русском отделении юридического факультета Парижского университета. Чиновник снова стал профессором. Появилась возможность со стороны оценить проблемы финансового положения Европы и России. Помимо юрфака, он также вел занятия на экономическом семинаре в Институте славяноведения, возглавлял Русскую академическую группу в Париже, работал в редколлегии журнала «Право и хозяйство» и газеты «Возрождение». Начиная с 1922 года вышло несколько фундаментальных монографий Михаила Владимировича, он опубликовал много статей в эмигрантской и иностранной прессе на французском, английском, немецком языках. Вот некоторые из названий: «Сравнительный анализ финансовых систем СССР и России», «Российские финансы в период войны», «Экономическая жертва России союзному делу», «Денежная реформа в Советской России».

К большому сожалению, эти работы практически неизвестны современному российскому читателю. До сих пор не переиздана ни одна монография Бернацкого, не вышел в свет сборник его избранных статей. А ведь многие его оценки весьма интересны и поучительны сегодня…

Например, вот как Михаил Владимирович оценивал советскую финансовую систему периода нэпа. Последний, по его мнению, «обнаруживает не здоровый процесс возрождения живых экономических сил, поддерживаемых и направляемых целесообразной государственной политикой, а зачастую непосильную борьбу “народной экономики” с паразитирующей на ее теле “советской”». Оптимальным вариантом финансового развития можно было бы считать рациональное сочетание государственного управления и свободного предпринимательства. В какой-то степени нашего соотечественника можно назвать предшественником «кейнсианской модели» экономической и финансовой политики, востребованной в период мирового кризиса и Великой депрессии.

Помимо научной и публицистической деятельности, в эмиграции Бернацкий занимался устройством эвакуированных чинов белой армии и беженцев. Он был также председателем финансового совета при Совете послов в Париже, в распоряжении которого находились заграничные денежные фонды русского правительства. Современники свидетельствовали, что, распоряжаясь достаточно крупными суммами, Бернацкий вел скромный образ жизни.

Михаил Владимирович скончался 16 июля 1943 года в оккупированном немцами Париже. Он был похоронен на парижском кладбище Баньё рядом со своей женой.

Василий Цветков