«Русский Бальзак», «маленький русский Золя», «бытописатель России» — как только ни величали Александра Валентиновича Амфитеатрова, одного из самых известных беллетристов Серебряного века, его современники. Среди литературного наследия Амфитеатрова произведения самых разных жанров: сатирические стихотворения, очерки, фельетоны, политические памфлеты, рассказы, сказки, пьесы, феминистские, оккультные и криминальные романы, грандиозные многотомные хроники, мемуары, рецензии и многое другое. О вулканическом размахе дарования Амфитеатрова свидетельствовало гигантское собрание его сочинений (до революции успело выйти 34 из подготовленных им 37 томов) и 62 псевдонима (самые известные: Икс, Московский Фауст, Old Gentleman, Амфи, Spiritus Familiaris, Мефистофель из Хамовников, Нить, Аббадона).

«Амфитеатров — впереди Гоголя, Достоевского и Толстого, впереди Горького, Леонида Андреева и Куприна. Книги его увидите всюду: в витрине магазина, в киоске вокзала, в вагоне», — констатировал в 1911 году критик В.Л. Львов-Рогачевский. Энциклопедист, знаток русской истории и фольклора, оперный артист, журналист, редактор, книжник, собравший одну из лучших личных библиотек своего времени (в 1923 году ее приобрело правительство Чехословакии), Амфитеатров был поистине полифонической личностью, поражая разносторонними увлечениями и кипучей энергией.

Начинающего писателя, казалось, разъедал яд желания как можно дальше оторваться от благочестия родной семьи. Грузный, тучный, «китообразный», как характеризовали его знакомые, с тяжелой походкой, с большой головой, одно время он носил густую окладистую бороду, приговаривая: «Это все, что у меня от нашего поповского рода сохраняется». Амфитеатров искушал душу самыми «темными» предметами: черной магией, оккультизмом, психопатологией, преступлениями на почве страсти и т.п. Рассказы на эти темы вошли в его сборники «Психопаты. Правда и вымысел» (1893), «Грезы и тени» (1896). Однако наибольший читательский успех выпал на долю его многочисленных романов о женских судьбах, которые автор зачастую озаглавливал просто именами главных героинь: «Людмила Верховская» (1888), «Виктория Павловна» (1902) и «Дочь Виктории Павловны» (1915), «Марья Лусьева» (1903) и «Марья Лусьева за границей» (1910), «Княжна Настя» (1908), «Лиляша» (1925) и т.п.

Критики определяли жанр многих произведений Амфитеатрова как «беллетризованные мемуары». Да он и сам признавал себя «литератором без выдумки». В его творчестве художественные образы и описания причудливо сочетались с репортерской дотошностью и включением в ткань повествования реально существующих лиц. Эпоха оживала под пером писателя, поданная сквозь специфическую личную оптику, озвученная голосами наиболее ярких ее представителей, с которыми он был знаком или дружен. При всем пиетете к своим великим современникам Амфитеатрову удалось создать не статуарные, а живые портреты Льва Толстого и Достоевского, Максима Горького и Леонида Андреева, Чехова и Саши Черного, Чайковского и Рубинштейна, Немировича-Данченко и Ермоловой и многих других деятелей русской культуры. Романы, объединенные в серии «Концы и начала. Хроника 1880–1910 годов» и «Сумерки божков», представляли, по замыслу автора, масштабную «картину русской интеллигентско-дворянской эволюции и демократизации с николаевских времен по наше». Не меньшим читательским успехом пользовались исторические повествования Амфитеатрова, в особенности те, где с очевидностью просматривались параллели с происходящим в России (например, «Зверь из бездны» 1911–1914 годов, о Риме времен кровавого правления императора Нерона). Писатель в течение нескольких лет изучал сравнительную мифологию, углублялся в язычество, пантеизм и модную на рубеже веков «демонологию», чтобы позже использовать собранный фольклорный материал в книге «Одержимая Русь. Демонические повести XVII века» (1929). Недвусмысленные намеки в названиях, с проекцией на современность, подчеркивали публицистическую природу дарования Амфитеатрова, которую критики единогласно признавали, расходясь во мнениях относительно его художественных достоинств. Лев Толстой называл его «дерзким» писателем, с неодобрением отмечая в нем постоянное желание удивлять. В Амфитеатрове «весьма развит этот “наклон души” —действовать напоказ», — вторил Толстому Горький. «По-видимому, не злой, — он вечно ругается или кого-то громит… За что — он и сам не знает… Все равно — “гром есть”», —иронизировал Василий Розанов.

Амфитеатров по природе своей был бунтарем. Не имея определенной политической платформы, он, казалось, просто всегда действовал «наперекор». После восьми лет успешного сотрудничества с газетой А.С. Суворина «Новое время», в русском либеральном обществе имевшей репутацию сервильной и реакционной, Амфитеатров неожиданно со скандалом порвал с ней, чтобы совместно с В. М. Дорошевичем приступить к изданию собственной газеты прямо противоположного направления — «Россия», в которой он начал с острых фельетонов, уничтожающих бывшего патрона. За опубликованный в этой газете в январе1902 года глумливый памфлет «Господа Обмановы» (в героях которого без труда угадывались царствующие Романовы, а в их вотчине, селе Большие Головотяпы — Россия) Амфитеатров был арестован и сослан в Сибирь. Спустя годы этот убежденный антимонархист с негодованием заклеймит убийц царской семьи в книге «Советские узы. Очерки и воспоминания 1918–1921»: «Двадцать лет боролся я пером с державою и именем этого человека, и если бы он был жив и продолжал царствовать, я боролся бы против него и теперь. <…> Национальный суд над преступным царем, чем бы он ни кончился, я горячо приветствовал бы. <…> Но мерзостный, бессудный, произволом дикой захолустной шайки продиктованный и осуществленный разбойничий способ истребления бывших царя и царицы с их уже вовсе ни в чем не повинными дочерями наполнил мою душу ужасом и отвращением…»

Октябрьскую революцию Амфитеатров не принял, назвав ее «лавиной ужасов и мерзостей». Он боролся с новым режимом, публикуя антибольшевистские статьи, за которые трижды подвергался аресту. Тучи над его головой сгущались. Последним пугающим предзнаменованием стал расстрел участников знаменитого Таганцевского заговора. 23 августа 1921 года Амфитеатрову с семьей удалось бежать из Петрограда, тайно переправившись через Финский залив на лодке. Напоследок он обратился к Ленину с открытым письмом через ревельскую газету «Последние известия», где задал советскому вождю риторический вопрос: «Сознаете ли вы, что ваша идея растворилась в коммунистической уголовщине, как капля уксуса в стакане воды, и если это знаете, то как можете вы, человек идеи, мириться с этим? <…> Имейте, Владимир Ильич, мужество признать, что главный козырь ваш — ставка на всемирную революцию — бит. Бит он потому, что, принеся на знаменах своих самые соблазнительные лозунги, какие знает человечество, вы для осуществления их выбрали противоестественный путь, страшный путь: путь крови и насилия».

До весны 1922 года Амфитеатров остается в Праге, затем переезжает в Италию, где проживет до конца своих дней. Вопрос о возвращении на Родину перед ним никогда не стоял. Он заявлял: «…если в эмиграции останется только один человек — это буду я».

В конце 1920-х годов Амфитеатров задумал написать воспоминания, озаглавив их «Жизнь человека, неудобного для себя и для многих». В этом длинном названии — самая емкая характеристика противоречивого писателя.

Елена Трубилова